Обретение святых мощей преподобного Максима Грека. Часть 1.

Подробности

Родительская категория: Пути

Категория: Обретение мощей преподобного Максима Грека

 Архитектура храма и реставрационные работы на его территории

История постройки, бытования и многочисленных внутренних и наружных перестроек Духовской церкви за многие века ее существования довольно сложная. Каким-либо одним источником при восстановлении истории существования Духовской церкви пользоваться нельзя ― такая история будет неполной. Нужна совокупность всех видов источников ― и письменных, и археологических, и привлечение результатов архитектурного исследования, произведенного при реставрационных работах. На данное время история здания Духовской церкви лучше всего, на наш взгляд, освещена в книге И.В. Трофимова “Памятники архитектуры Троице-Сергиевой Лавры”, изданной в Москве в 1961 году, откуда и позаимствованы нижеприведенные отрывки.

"Проведенные в процессе реставрационно-восстановительных работ (1938-1949 годов) исследования памятника в натуре, — пишет И.В. Трофимов, — и одновременное изучение архивных и летописных материалов показали, что постройка Духовской церкви относится к более раннему времени, а именно, как установил В.П. Зубов, к 1476 году. В Типографской летописи под этим годом значится: «Тое же весны заложены бысть, почата делати в Сергееве монастыре церковь Святые Троица, кирпичная, другая, на месте деревянныя церкви». Это сообщение совпадает с указанием Голубинского о том, что Духовской церкви предшествовала деревянная Троицкая. Когда церковь получила свое настоящее наименование, неизвестно. В XVI и XVII веках она называлась также "передней". Так, в монастырском Синодике рассказывается, как в 1583 году приезжал в Троицкий монастырь Иван Грозный оплакивать несчастную кончину сына своего Ивана и «слушал заутрени, обедни в средней церкви» и просил «чтобы его сыну государю царевичу Иоанну Иоанновичю учинили особь поминати по неделям от суботы до суботы в Никоне Чюдотворце, да в средней церкви повся дни пети понихиды над кутиею». Что название "средняя" относится именно к Духовской церкви, подтверждает монастырская Опись 1641 года: «Црковь Середняя Сше-ствия Свтго Дха камена, верх одна глва обита немецким железом, крест решетчат золочен».

Как указывалось выше, "Краткий летописец" свидетельствует об основании в 1559 году новой церкви во имя Троицы. Если предположить, что это существующая ныне Духовская, то, значит, кирпичная церковь 1476 года к этому времени была уже разрушена, хотя обветшать она не могла, так как 83 года — срок для этого недостаточный. Сопоставляя различные данные, В.П. Зубов высказал предположение, что указание "Краткого летописца" относится к другому памятнику, а именно к Успенскому собору, задуманному Грозным как второй Троицкий. Археологический, архитектурный и художественный анализ Духовской церкви также подтверждает датировку ее концом XV века. Церковь сложена из большемерного плоского кирпича типа плинфы (размером 30 х 20 х 6-5 см). Этот подпяточный, высушенный на току кирпич однороден по массе прекрасно обработанной глины с очень небольшим добавлением песка и имеет хороший красно-киноварный цвет. Великолепно обожженный до степени первого легкого сплава (но не сваренный до железняка), он обладает качествами хорошего клинкера. Этот кирпич в местах неоднократного намокания и замерзания сохранил полную неизменность, не показав ни рыхлости, ни структуры глины. Такого кирпича нет ни в одном другом из сохранившихся сооружений Троицкой Лавры. Духовская церковь, по-видимому, первая кирпичная постройка на ее территории. Для следующих, более поздних зданий XVI и XVII веков, применялся кирпич иного типа и меры. Вся церковь, включая ее верх, сложена из одного и того же кирпича — плинфы, на одном и том же растворе. Это говорит о том, что она представляет собой единое, одновременно созданное сооружение. Никаких следов иной кладки, говорящей о перестройке церкви в 1559 году, не обнаружено. Принадлежность Духовской церкви к XV веку подтверждают и ее детали, аналогичные имеющимся на других памятниках того же времени. Так, например, стены церкви украшают точно такие терракотовые балясины, как и стены Угличского дворца конца XV века и церкви Ризоположения 1485-1486 годов в Московском Кремле. Последнее обстоятельство заслуживает особенного внимания в связи с указанием Софийской второй летописи о том, что в 1474 году «посла же князь велики во Пь-скове и повеле прислати мастеров церковных, приведоша их; они же дела их [строителей московского Успенского собора] похвалиша, что гладко делали, да похулиша дело извести, занеже жидко растворяху, ино не клеевито. Тогда князь велики отпусти: иже последи делаша святую Троицу в Сергееве монастыре, и Ивана Златоустого. Это и о Стретение на Поле, и Ризъположение митрополиче дворе, и Благовещение на велик князя дворе». Таким образом, близость декоративных приемов Духовской церкви и церкви Ризоположения объясняется тем, что обе они построены одними и теми же мастерами, работавшими в Троице Сергиевом монастыре в 1476 году. Под этим годом в той же летописи значится: «Того же лета заложиша церковь камену в Сергееве монастыре Троицу Псковские мастеры».

Одноглавая, с четырьмя опорными столбами, тремя апсидами, Духовская церковь имеет небольшие размеры и в плане представляет близкую квадрату трапецию, то есть длины западного, северного и южного фасадов равны, длина же восточного фасада несколько сокращена. Дальнейшее изображение ее имеется на упоминавшемся уже виде монастыря середины XVII в. Учитывая всю условность этого изображения, следует, однако, обратить внимание на оригинальный верх, который имеет на иконе церковь. Под барабаном, над килевидными закомарами, завершающими ее станы, изображены колокола, висящие между столбами, перекрытыми килевидными же арочками — кокошниками. ... Таким образом, Духовская церковь представляет собой своеобразный и редкий памятник древнего русского зодчества, соединивший в себе одновременно храм и звонницу, и является самым ранним из известных примеров церкви «иже под колоколы" (с. 59-60).

Таким образом, Духовская церковь является храмом, построенным в 1476 году, причем, насколько известно по документам, почти 200 лет она простояла почти без внутренних и внешних перестроек. Но с середины – второй половины ХVIII века для Духовской церкви наступает пора весьма значительных перестроек и переделок ― как внутри церкви так и во вне ее. В РГАДА хранится несколько толстых дел по этим переделкам. Большинство их происходит внутри храма ― устраиваются и упраздняются пределы, ставится новый иконостас, храм заново расписывается. Но часть изменений относится и к северной наружной стене церкви, и к пространству около нее. Как было рассмотрено ранее, первое упоминание о строительстве над могилой преподобного Максима какого-то сооружения, вероятнее всего, часовни или палатки, относится к 1591 году. Следующее по времени упоминание в источнике о сооружении часовни И.В. Трофимов относит со ссылкой на книгу С.А. Белокурова “О библиотеке московских государей” (М. 1899, прил. С. XL. Прим. 1) к 1651-1656 годам. И.В. Трофимов делает это на основании записи в рассказе о чуде преподобного Максима ― “И от того дни повелением архимандрита Андреяна соделаша над ним часовню”. Но дело в том, что в указанном И.В. Трофимовым месте в книге С.А. Белокурова ничего об этом не говорится. Нет такого упоминания и в других рассказах. Вполне допускаю, что в текст И.В. Трофимова вкралась элементарная опечатка, и в конце концов где-нибудь процитированный текст будет обнаружен. Дело в другом. И.В. Трофимов, по-видимому, не заметил свидетельства 1591 года и никак его не прокомментировал. А в том рассказе ясно говорится о возведении постройки от земли. Другое дело, что тогда было построено, возможно, нечто другое, что нельзя было бы назвать часовней в полном смысле этого слова. Может быть, та постройка была переделана, судить об этом при отсутствии точных документов трудно.

В 1778 году Учрежденный собор Лавры сообщал митрополиту Московскому и Коломенскому Платону (Левшину) о том, что Максимова палатка обветшала и требует замены. Благословение на постройку новой палатки было дано и в том же году новая часовня-палатка была воздвигнута. На приложенном чертеже (Чертеж 5) дан план и Духовской церкви и палатки. Но что особенно важно, на чертеже изображены честные останки преподобного Максима по отношению к стенам палатки, причем все детали чертежа выполнены в правильном масштабе. На чертеже (Чертеж 6) присутствует одна деталь в передаче погребения, которая потом очень помогла при обретении ― честная глава преподобного Максима изображена находящейся впритык к западной стене палатки, в то время как от восточной стены гроб находится на некотором расстоянии. Изображение гроба на чертеже наводит на некоторые размышления, а не была ли при строительстве палатки вновь вскрыта могила преподобного Максима? Уж очень точно и достоверно изображение. Пока никаких свидетельств об этом ни в архивах, ни в литературе найти не удалось, и высказанная мысль остается только предположением. В 1847 году палатка, построенная в 1778 году, была перестроена и расширена.

В 1832 году в Духовской церкви было устроено калориферное отопление. Печи для него были размещены с северной стороны храма. Они располагались ниже уровня дневной поверхности, и поэтому для их сооружения пришлось разобрать часть фундамента под северной стеной храма. По счастью, их поместили ближе к северо-восточному углу церкви и они не затронули Максимову палатку. В 1867 году, при постройке придела во имя Филарета Милостивого с южной стороны Духовской церкви, такой же придел для симметрии, но, по-видимому, без алтаря, пристроили и с северной стороны. Основой этого придела стала Максимова палатка, в очередной раз расширенная и переделанная. Какого рода земляные работы при этом производились, на какую глубину и в каком месте копали грунт неизвестно, во всяком случае, документов на этот счет обнаружить пока не удалось.

Этими работами, насколько известно на сегодняшний день, закончились все строительные работы в Духовской церкви в дореволюционное время. Пришел 1917 год. Вскоре после него Свято-Троицкая Сергиева Лавра была полностью отобрана у Русской Православной Церкви. Были прекращены богослужения во всех храмах, стала невозможной не только какая-либо прямая деятельность Церкви на территории Лавры, но даже косвенное участие Церкви в размещенных на территории Лавры советских учреждениях. Церковь была полностью лишена информации о том, кто и что на территории Лавры делает. Среди проводимых на территории Лавры работ значительное место занимали работы по освобождению лаврских зданий от того, что живая жизнь на протяжении многих веков добавила к первоначальному облику зданий. И это было вполне естественно, ибо храмы и другие здания были построены для совершенно определенных целей, в храмах, например, регулярно, а в некоторых и ежедневно, совершалась служба, в них приходило множество людей. Вполне естественно, что здания ветшали, и их приходилось чинить и т. д., ибо они строились не как мертвые музейные экспонаты. Одним из первых объектов такой реставрации стала Духовская церковь. Она началась в 1938 году. Проводимые в Духовской церкви реставрационные работы самым существенным образом затронули и ту территорию, где находилось место погребения преподобного Максима Грека и сооруженная над этим местом часовня-палатка. Некоторые сведения о реставрационных работах около северной стороны Духовской церкви опубликованы и, чтобы не пересказывать написанное своими, словами лучше предоставим слово одному из авторов этих работ ― И.В. Трофимову.

"В 1938 году при обследовании архитектурных памятников Загорского музея было обращено внимание на аварийное состояние приделов Духовской церкви. Тремя шурфами, перпендикулярными северному, южному и западному фасадам, было установлено, что фундаменты приделов имеют очень небольшую глубину заложения (всего лишь на 80 см ниже современного уровня прилегающей площади, являющейся, по существу, наросшим культурным слоем). Спешность постройки, отсутствие при этом, как видно из архивных данных, грамотного технического надзора привели к тому, что неглубоко заложенные на насыпном грунте фундаменты просели. При этом произошла осадка и стен приделов, потянувших за собой заанкеренные в древние стены церкви на половине их высоты железные связи и затяжки, устроенные для уничтожения распора кирпичных сводов над приделами. Таким образом, оказалось, что с трех сторон к стенам церкви был подвязан железными связями груз, стремившийся изогнуть стены во внешнюю сторону. По северному фасаду это усугублялось еще тем, что для устройства в 1832 году калорифера из-под одной трети церкви был вообще удален древний фундамент и белокаменный цоколь со всем грузом покоящихся на нем стен более ста лет висел над калориферной камерой, устроенной под ним (тонкую, в один кирпич, стенку калорифера, сложенную на глине, нельзя считать опорой). Только исключительная прочность конструкций, толщина и монолитность стен церкви не привели при таких переделках к катастрофе.

Решено было немедля удалить все три придела и приступить к научной реставрации памятника, ведя параллельно производство реставрационных, исследовательских и проектно-реставрационных работ. Начатая в 1938 году, после обмеров и фотофиксации, разборка приделов в 1940 году была закончена после чего приступили к восстановлению древнейших фундаментов в северной части здания, к расчистке и реставрации северного, южного и западного фасадов.

Фундамент пришлось подводить участками вслед за частичными разборками калориферных устройств, подведенных под северную стену. При этом выяснилось, что фундаментом церкви служат крупные валуны, заполненные в промежутках мелким булыжником на чистом глиняном растворе; глубина заложения фундамента 60-90 см. Над фундаментом на высоту 140 см поднимается про-фи-леванный цоколь, выложенный в пять рядов из белого камня-известняка (размер 25 х 30 см). Цоколь был подвергнут внимательному изучению. Как и в большинстве древних зданий, при позднейших ремонтах и пристройках он был срублен в виде наклонной плоскости так, что к моменту реставрации имел вид белокаменной усеченной пирамиды с сохранившимися лишь кое-где фрагментами венчающего его орнаментального пояса. Форма древнего цоколя была найдена в западной группе раскреповок перспективного южного портала. Очертания и рисунок цоколя отличаются той свободой, которая характерна для лучших произведений древнерусского зодчества. На основании древних остатков, с которых были сделаны фотографии и гипсовые слепки, взамен утраченных были изготовлены новые части цоколя и квалифицированными мастерами-белокаменщиками на них был нанесен резной орнамент из трилистников. После разборки приделов открылись древние стены церкви, изборожденные широкими и глубокими растесами (от 50 до 70 см по плоскости фасада и от 40 до 80 см в глубь стены), сделанными для устройств пят крестовых сводов приделов. Зона растесов, следуя очертаниям этих сводов, обозначилась аркообразными вырубками, потребовавшими восстановления больших участков стен. При этом восстановлении был применен специально изготовленный кирпич (размером 30 х 16 х 6 см)" (С. 64).

Как видно из приведенного текста, проводимые работы имели самое непосредственное отношение к могиле преподобного Максима. Во время проведения этих работ фактически были уничтожены возводимые на месте погребения Преподобного часовни. В какой мере это касалось того, что находится под землей ― ни из опубликованного текста ни из архивных материалов неясно. Но что земляные работы вдоль северной стены проводились, об этом в тексте говорится совершенно определенно. Правда, конкретно говорится только о восточном участке северной стены, где, по словам И. В. Трофимова, углублялись значительно ниже фундамента, т. е. по крайней мере на глубину 1,5 ― 2,0 метра от современной дневной поверхности. О том, что было обнаружено при проведении земляных работ вдоль северной стены Духовской церкви, были там открыты какие-то погребения, в публикации о реставрационных работах ничего не сказано. Точно так же полностью отсутствует и характеристика культурного слоя.

А что могло случится всякое, об этом свидетельствуют результаты проведенных по благословению Святейшего Патриарха в 1994 году раскопок у южной стены Духовской церкви. Этими раскопками было установлено, что при проведении в те же годы реставрационных работ около южной стены были варварски осквернены и уничтожены могилы святителей Филарета и Иннокентия и архимандрита Антония. Но в случае с преподобным Максимом Греком этого не произошло. Более того, произошло одно событие, которое иным словом, кроме как чудо назвать нельзя. А случилось вот что.

Моя специальность по университетскому образованию ― историк-археолог с уклоном в античную археологию. Со студенческих лет знал заведующую отделом нумизматики Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Нину Павловну Розанову. В мою бытность студентом, а впоследствии научным сотрудником Государственного Эрмитажа в Петербурге, она неоднократно показывала свои коллекции. Но близкого знакомства и откровенных разговоров никогда не было. Насколько помню, еще во время моего петербургского жительства, в один из приездов в Москву знакомые мне сказали, что скончалась Н.П. Розанова. Она была человек одинокий, и после нее остались книги. Мне сказали, что основные книги уже разобрали, но что кое-что еще осталось, и не хочу ли я посмотреть оставшееся и выбрать из него для себя что понравится.

С благодарностью приняв это приглашение, я договорился с человеком, у которого были ключи от квартиры и пришел в договоренное время на квартиру покойной. Почти все книги действительно были уже разобраны, мне досталось совсем мало, немножко больше, чем оттиски статей покойной. Но самой интересной оказалась сваленная в углу куча бумаг, которая к тому же была обильно сдобрена кошками. Стал ее разбирать. Оказалось, что основу этой кучи составляют работы, написанные по просьбе епископа Мануила (Лемешевского) в основном на темы истории Русской церкви конца ХIХ ― начала ХХ веков о епископах и священниках, о подвижниках благочестия этого времени.

И вот, среди бумаг, находившихся в этой куче, оказался отчет Г. Красноцветова ― “Археологические раскопки на территории б. Троицко-Сергиевской Лавры в 1942 году. Город Загорск”. Были обнаружены два машинописных экземпляра, подписанные автором, полный рукописный текст и подготовительные заметки для его написания. Обнаружение такого количества экземпляров дает все основание думать, что отчет по каким-то неизвестным нам причинам так и не был никуда подан. Во всяком случае его не оказалось ни в архиве Института археологии Академии Наук, где он должен бы быть обязательно, ни в архиве Сергиево-Посадского музея, ни в архиве Московской Духовной Академии. Бумаги, среди которых он был обнаружен, позволяет думать, что автор его был человек верующим и был каким-то образом близок, так же как и Н.П. Розанова, к епископу Мануилу (Лемешевскому). В отдельном пакете находилось около 20 фотографий раскопок. Никаких чертежей обнаружено не было.

Обнаруженный документ имеет самое непосредственное отношение к преподобному Максиму Греку, ибо в нем идет речь о раскопках около наружной стороны северной стены Духовской церкви, более того ― прямо на месте Максимовой палатки. Но самое важное заключается в том, что одно из четырех обнаруженных там погребений автор отчета прямо связывает с преподобным Максимом Греком. В виду важности и редкости отчета в приложении привожу его полный текст, а пока процитирую только ту его часть, которая относится к погребению, отождествляемому автором с преподобным Максимом.